Визионер мирового расцвета

В одном мгновенье видеть вечность,
Огромный мир в зерне песка,
В единой горсти - бесконечность,
И небо - в чашечке цветка.

У. Блейк (перевод С.Я.Маршака)

Создатель "аналитического искусства", легенда русского авангарда, аскет, не продававший свои работы, а завещавший их все родной стране, - что может сейчас сказать нам Филонов, которого искусствоведы в один голос называют "неоцененным" и "загадочным" художником?

Творчество Филонова счастливым образом вобрало в себя десятки мировых художественных традиций: от икон, народных промыслов и лубка до фламандцев, персидских ковров и африканских масок. Чтобы представить, как много уникального опыта было накоплено будущим художником еще в детстве и юности, кратко изложим основные этапы его биографии. В детстве рано осиротевший художник зарабатывал на жизнь вышивкой крестиком (чему научила его рязанская бабушка) и... танцами в московских театрах Корша, Лентовского, Соколовского. В театр его определили старшие сестры: Александра и Екатерина. В московском театре Александра познакомилась с состоятельным предпринимателем, бельгийцем по происхождению, Александром Андреевичем Гуэ. Он был столичным купцом 1 гильдии - и семья Филонова перебралась в Санкт-Петербург. Гуэ владел здесь магазином электротоваров. Он взял на свое попечение семью Филоновых, он же обнаружил способности рисовальщика у Павла и нашел для него учебное заведение: живописно-малярные мастерские, где готовили мастеров-декораторов.

Как один из лучших выпускников мастерских Филонов участвовал в оформлении усадьбы Ольгино на реке Воронеж, где после свадьбы поселились Великая княгиня Ольга Александровна (сестра Николая II) и принц Петр Александрович Ольденбургский. Сиятельные персоны оценили способности юноши, и с тех пор он получал заказы от них на работы в Петербурге (а позднее и в Гаграх, где именно стараниями Ольденбургских был разбит парк, построен дворец - и гиблое некогда место превращено в курорт). Мне приходилось писать о том значении, которое сыграла семья Ольденбугских в организации естественно-научных институтов в России (http://www.russ.ru/culture/teksty/dostizheniya_sovremennoj_biofiziki), здесь же важно заметить, что Филонов был обласкан их вниманием и благодаря этому имел уникальный опыт общения с высшими аристократическими кругами России. В заказы входило как рисование конфетных оберток, так и оформление дворца в Петербурге, где опять рядом оказалась великая княгиня Ольга Александровна, ровесница Филонова, которая тоже любила рисовать (выставка ее картин не так давно проехала по России). В книге, выпущенной к выставке, сказано о его работе во дворце: "молодой Филонов попал тогда в какую-то "символистскую", в духе ибсеновских пьес, обстановку. Все будило воображение: русско-немецкий быт хозяев; необычный замок с террасой, огромная витражная крыша которой на закате сияла диковинными разноцветными бликами; экзотические, не виданные раньше звери". К этому необычному опыту далее следует добавить обучение в лучших художественных студиях Петербурга, два паломничества в Палестину, поездку на Афон, путешествия по России, Австрии и Италии, Германии и Франции - пешком и на перекладных, заработки работами копииста икон и витражиста...

После этого опыта остальные легенды и факты биографии Филонова смотрятся более обыденно: и то, как в Академии художеств на него приходил посмотреть сам знаменитый Чистяков со словами: "Что нарисовал этот сумасшедший Гольбейн?", и то, как Филонов делал декорации к пьесе Владимира Маяковского "Владимир Маяковский", иллюстрировал Хлебникова...

Из всех авангардистов начала ХХ века у Филонова был самый широкий взгляд на картины прошлых веков: он предложил критерий "сделанности", который позволял не "сбрасывать с парохода современности" всех старых мастеров, а ценить их достижения. У кого же картины наиболее тонко и точно "сделаны"? Конечно, у старых голландцев - Яна Вермеера и Питера Брейгеля.

Заметим, что сам Филонов скрывал источники своего творчества. Можно лишь примерно указать на художников, повлиявших на него. Если судить по темам работ (к примеру, "Пир Королей") - это немецкое искусство вплоть до экспрессионистов. Если по характерной "кристалличности" рисунка, то Врубель. По геометрии форм - кубисты и кубофутуристы... Но тут сам Филонов начинает бунтовать и "огрызаться". Он пишет статьи о рецептах собственного "аналитического искусства", в которых отвергает связь с Пикассо: "Если желаете искать связь нашей теории с бывшими до нас, ищите ее по всему миру и за все века искусства, и не через кубофутуризм и Пикассо, а через холодное и беспощадное отрицание начисто всей их механики. Нашим учением мы включили в живопись жизнь как таковую, и ясно, что все дальнейшие выводы и открытия будут исходить из него лишь потому, что все исходит из жизни и вне ее нет даже пустоты, и отныне люди на картинах будут жить, расти, говорить, думать и претворяться во все тайны великой и бедной человеческой жизни, настоящей и будущей, корни которой в нас и вечный источник тоже в нас".

Рожденный в православной вере, Филонов в искусстве создал свою религию. Здесь электричество и пролетариат, пророки и вожди, наука и природа сотканы в какие-то узоры, напоминающие персидские ковры или бабушкины одеяла из разноцветных клочков ткани. Всякое лыко в строку: обертки для конфет и иконки, театральные программки и электрические схемы, витражи и завитушки - все уже сделано и будет еще не раз делаться и повторяться, складываясь в органические орнаменты. Главным для "аналитического искусства" является органика, живая целостность картины. Для этого картина ткется, как цветочный ковер, растится, как друза кристаллов, наполняется растительной и животной силой. По холсту пускаются кровеносные сосуды, несущие красную - артериальную и синюю - венозную кровь. Мир соткан из взаимодополняющих противоположностей, которые нужны для всего сущего, как нужна голубая и красная кровь, живая и мертвая вода.

Филонов присутствовал при вскрытии святых мощей, проводимых новыми властями и не протестовал. Его интересовали эксперименты Советской власти, но сам он не много мог сделать для нее: пара картин работниц и рабочих не в счет, как и пара портретов вождей. Людей он рассматривал как биодинамические и органические конструкции. Филонов задумал вселенский дизайн, где торжествует единство физиологии и инженерии, живого и мертвого, электричества и религии. Но это не значит, что художник был лишен любви к жизни и все силы отдавал только исследовательским и конструкторским порывам. Он мог оторвать от грандиозных трудов полтора месяца, пожертвовать ими для жены, чтобы расписать ей в подарок шелковый шарф.

Мы позволим здесь высказать предположение относительно истоков творчества Филонова, найденных им приемов построения картин. Если смотреть с горы в ясную погоду, то террасы виноградников, спускающиеся пологими спиралями вниз, могут показаться похожими на завитки гигантской ушной раковины, а сами виноградники, поля и рощи смотрятся как разноцветные полоски, инкрустирующие эту раковину. Горные ландшафты художнику кажутся словами языка, на котором с человеком разговаривает Бог. Единство геологического, растительного и животного миров определяет мифологическую подоплеку картин Филонова, задает космический масштаб его символов. На траве пасутся деревенские волы, похожие на древних идолов, в городских джунглях танцуют андрогины: художник передает как буколическую умиротворенность духа, так и урбаническую похоть плоти. Согласно воспоминаниям современников, в молодости Филонов любил ходить по городским трактирам. Как некогда Брейгель Мужицкий, наблюдал он забавы "простолюдинов". А еще Филонов любил аэрофотосъемку, и многие его картины напоминают взгляд на цветущую Землю сверху.

Может показаться, что мировой расцвет, которым грезил Филонов, - это утопия, нечто сродни фантастическому миру Андрея Платонова. Но если посмотреть на работы художника, то становится очевидным, что этот расцвет не только возможен, но и осуществим. Всей страстностью визионера Филонов являет нам цветущее многообразие мира.

Литература

Николетта Мислер и Джон Р. Боулт "Филонов. Аналитическое искусство". М., 1990.

Филонов.

Дополнение

Краткое пояснение к выставленным работам

Мастера аналитического искусства в своих картинах, рисунках и скульптуре действуют содержанием, еще не вводившимся в оборот в области мирового изобразительного искусства, например: биологические, физиологические, химические и т. д. явления и процессы органического и неорганического мира, их возникновение, претворение, преобразование, связь, взаимозависимость, реакции и излучение, распадение, динамика и биодинамика, атомистическая и внутриатомная связь, звук, речь, рост и т. д., при особом по отношению к господствующим до сих пор в мировом искусстве и в его идеологии методе мышления, при особом понятии содержания и сюжета и их реализации в картине, также при особом действии временными данными, пространством, перспективой, точками зрения, видовой и внутренней значимостью картины. В этих работах впервые в мире художник стал на позицию исследователя и изобретателя и неизбежно стал мастером высшей школы и революционером в своей профессии.

Мастера аналитического искусства воспринимают любое явление мира исключительно в его внутренней значимости, объективно исчерпывающе, стремясь, поскольку это возможно, к максимальному видению и наивысшему изучению и постижению объекта, не удовлетворяясь пописыванием "фасада", "обличья" объектов, без боков и без спины, пустых внутри, как было до сих пор и везде происходит поныне в изобразительном искусстве, так как в искусстве принято и освящено веками любоваться цветом да формой поверхности объекта и не заглядывать в нутро, как делает ученый исследователь в любой научной дисциплине, чтобы узнать, "а что же там делается-то внутри". Интересен не только циферблат, а механизм и ход часов. В любом предмете внутренние данные определяют и лицевую, поверхностную его значимость с ее формами и цветом.

Всякий видит под известным углом зрения, с одной стороны и до известной степени, либо спину, либо лицо объекта, всегда часть того, на что смотрит, - дальше этого не берет самый зоркий видящий глаз, не знающий глаз исследователя, изобретателя - мастера аналитического искусства - стремится к абсолютному, наибольшему, полнейшему исчерпывающему видению, поскольку это возможно для человека; он смотрит своим анализом и мозгом и им видит там, где вообще не берет глаз художника. Так, например, можно, видя только ствол, ветви, листья и цветы, допустим, яблони, в то же время знать или, анализируя, стремиться узнать, как берут и поглощают усики корней соки почвы, как эти соки бегут по клеточкам древесины вверх, как они распределяются в постоянной реакции на свет и тепло, перерабатываются и превращаются в атомистическую структуру ствола и ветвей, в зеленые листья, в белые с красным цветы, в зелено-желто-розовые яблоки и в грубую кору дерева. Именно это должно интересовать мастера в первую очередь, а не видовая, известная, видимая внешность яблони. Не так интересны штаны, сапоги, пиджак или лицо человека, как интересно явление мышления с его процессами в голове этого человека или то, как бьет кровь в его шее через щитовидную железу, и притом таким порядком, что этот человек неизбежно будет либо вялым, либо бодрым, либо умным, либо идиотом.

Это и многие иные возможности понятия содержания, полученные через упорное аналитическое мышление, и возможности его реализации при громадных возможностях вывода и обобщения, при упорной работе над картиной, когда неизбежно вводится изобретаемая, доселе невиданная в искусстве форма, - не позволяют иногда дать короткое, точное, исчерпывающе верное название картины или рисунка (например: Крестьяне, Письмо с родины, Яблоки на скатерти, Осень и так далее), и мастера аналитического искусства в силу этого принципиально не всегда дают названия своим работам, ни простым, якобы понятным, ни сложным, якобы непонятным, а ограничиваются профессиональным определением "сделанная картина", "сделанный рисунок", "сделанный проект" при целевой установке на высшее мастерство.

Смотри и понимай в искусстве главным образом не то, что сделано, а как сделано, насколько крепко, прочно, точно и напряженно сделана вещь, тем лучше и безошибочнее поймешь, что и зачем написано на картине. Самое высшее свойство и качество лучшего произведения искусства - это его сделанность, иного профессионального критерия в искусстве нет, есть лишь один: наивысшая по напряжению аналитическая сделанность.

Пусть картина говорит за себя и действует на интеллект зрителя, заставляя его, напрягаясь, понять написанное безо всякого суфлера, шептуна со стороны.

Плюс-минус понимание зрителем вещи или воздействие вещью на эмоции зрителя целевою установкою мастеров аналитического искусства является действие вещью на интеллект зрителя.

Дай дорогу аналитическому искусству.

Коллектив мастеров аналитического искусства (школа Филонова)

Примечание:

В качестве иллюстрации использована картина Павла Филонова "Крестьянская семья (Святое семейство)", 1914 г.